Аиэт слышал голос Матери-Земли, но не обращал на неё особого внимания, поскольку считал её существом себе подобным. А эта... эта была совсем другая. С большими крыльями. Настолько большими, что путалась в них... Аиэт фыркнул: он ещё не знал чувство, которое зовётся завистью, но он понимал, что предпочёл бы иметь такие неуклюжие крылья-простыни, нежели чем быть совсем бескрылым. Вообще-то, дракончик чувствовал, что крылья у него есть, но они были настолько маленькие, что ему потребовалось бы извернуться дугой ради того, чтобы их увидеть.
- Как зачем? Чтобы летать, - ответила на сумбурный вопрос Аиэта сестра - ибо он смутно понимал, что эта драконесса - родное ему существо, несмотря на отличия. "Летать..." - он плохо понимал значение этого слова - должно быть потому, что его внешний вид и стихия не имели к полётам никакого отношения. И Аиэт решил обратиться к Высшему Разуму - маме - чтобы она пояснила ему, что означает это слово, вызывающее странное, непонятное чувство где-то глубоко внутри.
- Что такое "летать"? - быстро спросил дракончик, задрав голову кверху, к Делиа, и пытаясь не кувыркнуться.

Отредактировано Аиэт (2011-06-29 17:30:59)

Фалька удивленно округлила глаза, почувствовав прикосновение Делиа, и повернула голову, внимательно следя за тем, как та собирает ее крылья, аккуратно подвигая их на нужное место. Нужно будет запомнить это положение. Впрочем, малышка не сомневалась, что вскоре будет проделывать это по десять раз на дню, даже не задумываясь об этом. Нужно только потренироваться. И летать она сможет - раз уж у нее такие большие крылья.
- Спасибо, мама, - она благодарно ткнулась мордочкой в огромную лапу матери и на миг застыла, наслаждаясь нахлынувшим ощущением покоя и безмятежности.
Когда она отодвинулась, на ее мордочке уже горела озорная ухмылка.
- Хочу посмотреть на воду, - проговорила она; судя по выражению морды, драконица уже прикидывала, сколько всего ей предстоит увидеть - и, кажется, намеревалась сделать это как можно скорее, - мама, а я смогу плавать?

- Плавать? Думаю, сможете, если будете стараться. Но мы не узнаем это, если будем сидеть на месте!
"Интересно, - подумал дракончик, глядя на мать, - это... намёк?" - ещё одно слово, всплывшее в  уме само собой. Он на мгновение задумался, но его отвлекли от дум весьма заманчивым предложением...
- Кто хочет со мной к ближайшему водоему?
В ответ на это простое приглашение Аиэт подпрыгнул, выпучил глаза и выпалил:
- Я! Я! Я, - он даже начал светиться от счастья. В буквальном смысле слова... Но дракончик не обратил на это ни малейшего внимания. Вода звала его, манила, тянула к себе со страшной силой. Аиэт подскакивал на месте, словно резиновый мячик, так ему хотелось выбраться из этой пусть и родной, но затхлой пещеры, вдохнуть свежего воздуха и окунуться в прохладную воду - в его родную стихию.

Фалька ликовала. Первое самое настоящее приключение.
Делиа двинулась вперед, и малышке пришлось постараться, чтобы не отстать. Не хватало еще, чтобы этот серый светящийся тип ее обогнал. Впрочем, он был очень интересен... вот хотя бы своим свечением. Прежде Фалька никогда такого не видела. Сказать по правде, она вообще не видела других драконов, кроме Аиэта и Делиа.
Лапки драконицы были пока еще коротковаты для быстрого передвижения по земле, но она старалась перебирать ими как можно быстрее. От усилий снова распустились крылья - но бежать они не мешали, даже наоборот. Фалька немного приподняла их, и если постараться, можно было представить, что она летит.
- А у тебя есть имя? - полюбопытствовала она, на бегу поворачивая мордочку к брату.

---> В речную Долину

Отредактировано Фалька (2011-07-01 10:04:29)

------Начало игры
Маленькая, крохотная искорка. Сначала белая, потом чуть темнее, розовая, алая, красная. Не так уж и далеко, видна отчетливо, но ни чего не освещает. А существует ли она вообще, или это плод воображения? Иллюзия, наверное. Но как быстро она растет, все ближе и ближе к тому, чем он может видеть. И свет ее приятный, не слепит, но греет. Это приятно. Он довольно жмурится, чувствуя, как тепло растекается по его телу. Но искорка остается все там же, не желая превращать его в красное зарево. Температура растет. Поначалу это было приятно, да и сейчас не так уж плохо. Но воздух накаляется, больно обжигает легкие, еще не способные принять в себя чуть ли не живой огонь. Он вертеться, еще не понимая, что причина неудобства вовсе не в положении. Он старается укрыть голову телом, но это только ухудшает ситуацию. Он сам-источник, словно внутри него горит пожар, что породила та крошечная искорка. Теперь она всегда перед его глазами, не позволяя вновь погрузиться в первородный мрак, напоминая, что время небытия закончилось. И он вертится, бьется о границы своего мирка, стараясь вырваться из плена собственного жара.
Воздуха почти нет, он с трудом дышит чем-то, больше похожим на лаву. Тело, словно в судороге мечется, кидается из стороны в сторону. Он знает, чтобы нужно появиться, что он станет другим, а это - лишь путь, грань между двумя жизнями, мучительная, но необходимая. И только от него зависит, сможет ли он, хватит ли ему отваги стать кем-то иным.
И он смог. Его собственный жар стал его спасителем. Стенки его вместилища не выдержали и треснули. Осколки разлетаются в разные стороны, оставляя его дрожать на холодном полу. После той топки, в которой он находился «до», здесь было очень холодно. И широко. Он не чувствовал таких знакомых границ и пока не знал, стоит ли этому радоваться. Во всяком случае, ему легче дышать и, наверное, это стоит отнести к плюсам.
Он поднимает голову и осматривается. Теперь, когда мир расширился за пределами красной искры, он может видеть многое. А где же его прародительница? Нет, она никуда не делась, он на фоне мира она не дарит более света. Обняв его голову, она превратилась в красно-алое пятно. Всегда с ним. Он улыбнулся. И поднял голову, чтобы понять, кто же он сам?
Тонкое длинное тело свивает кольцо на земляном полу. Он хочет двинуть кончиком хвоста и тот послушно дергается в ответ. Значит, это действительно он. Взгляд глаз падает на лапы. Он осторожно подносит их к мордочке, внимательно рассматривает, шевелит гибкими пальцами. Потом протягивает их к полу, осторожно ощупывает все неровности и выпуклости. Приближает голову, старательно рассматривает пылинки. Оборачивается, ищет взглядом осколки своего яйца. Ощупывает их тоже, стараясь, запомнит, прислушивается к своим ощущением. Чувства сожаления нет. Наверное, это тоже хорошо.
Он один. Кругом, насколько позволяет видеть его небольшой рост – округлые разноцветные камни. От них исходит тепло, но нет движения. Там есть кто-то, но время их еще не пришло. Так что он один. И мир велик. Было ли это любопытство или потребность просто двигаться, чтобы осознавать – ты новый, не ограниченный, свободный. Он опускается на землю, лапы, словно сами, прижимаются к бокам. Он скользит, изгибаясь всем телом, лавирует между камней-великанов. Направление выбрано случайно. Вернее, он старается двигаться земле, еще сохранившей тепло. Тепло чьих-то лап. Но он не знает этого. Он твердо уверен, что одинок так же, как и там, в темноте.
Пещера остается далеко позади, он уверенно ползет куда-то, мало что различая в полумраке. Тело все так же держалось теплого следа, тянуло собственного хозяина вперед, туда, где возможно, тепла будет намного больше.
------- Речная долина

Шторм протяжно вздохнул, ощутив легкое, словно бриз, прикосновение к своей щеке. Все было таким странным, слишком непривычным, слишком не укладывающимся в общие рамки, слишком не таким с тех пор, как в этом мире появились первые из Народа. Они все были разные — и в то же время странно схожие в чем-то, чему не было названия лишь потому, что оно было таким глубинным и незыблемым, что…
Демиург вздохнул еще раз.
Зажмурился покрепче.
И…

Пустота. Мерная, слегка пульсирующая, бездонная и на удивление теплая пустота — именно такими были первые воспоминания демиурга. Лишь потом он ощутил рядом с собой кого-то еще — быть может, не потому, что он был первым, а лишь потому, что ему требовалось какое-то отсутствие времени, чтобы научиться ощущать… Тогда демиургу было хорошо. Было спокойно. Уютно. И именно так же уютно ему было в своей стихии (которую Шторм с самого начала осознал как именно «свою»). Менее уютно — рядом с другими демиургами… впрочем, ровно до того момента, как он не осознал, что все они неразрывно связаны. Связаны тонкой, незримой ниточкой, которая на деле оказывается невероятно прочной — не разорвать, как ни старайся. Да и зачем стараться?.. Наверное, он так никогда и не поймет тех, кто будет нарочно отделяться от других, настаивая на своей индивидуальности. Такова была природа демиурга — ведь что такое одна-единственная, пусть даже и самая красивая капля? Ничто… зато если таких капель наберется достаточно…
Вода — податливая стихия. Но она умеет быть и твердой, как камень, и грозной, как огонь… Она дарит жизнь и отбирает ее…

Шторм ощутил, как привычное безбрежное спокойствие возвращается. Как потихоньку тускнеют краски не таких уж и давних событий, как сглаживаются неприятные углы и все наполняется мерным синеватым светом. Неожиданный всплеск эмоций уступил место привычному состоянию.
Демиург открыл глаза и посмотрел на Олфи, самым краешком сознания вспомнив ее мысли. В этом не было ничего необычного — мысли живых существ мерно текли через самое существо Шторма, составляя его собственное, и по большей части демиург не выделял из общего фона что-то одно.
Что надо делать? А надо ли что-то делать? Или все разрешится само?..
Он осторожно высвободил кончик своего хвоста и тихонько погладил маленькую драконочку по голове.
— Правильно, малышка… Здесь все такое разное, такое непохожее на себя саму — а может быть, ты до сих пор еще не поняла до конца, что есть ты? Кем ты себя ощущаешь?.. Обязательно ли тебе убивать, чтобы насытить свой желудок? Или фрукты и другие растения, которые так любит моя сестра, больше придутся тебе по вкусу?.. Ведь подумай — жизнь бесценна. Каждый вздох, каждое движение — ничто не может заменить это. Ты не захочешь умирать, не захочешь добровольно лишаться этого бесценного дара… Даже в самый сумрачный час, ежели такой для тебя наступит, ты все равно будешь помнить о том, как ты парила в небесах или играла с другими драконами… не отказывай в жизни другим, Олфи… — демиург снова прикрыл глаза. Пусть этот ребенок не был его дочерью, но все же было в ней что-то родное, что-то, что не позволяло даже капельке раздражения возникнуть в его сердце. Шторм просто говорил — тихо, спокойно, без малейшего укора. Словно просто сообщал Олфи что-то, что она когда-то знала, а сейчас забыла — и не может вспомнить… — Смотри, — он повернул голову в сторону маленькой птички, опустившейся на ветку неподалеку от пещеры. Птичка закрутилась, распустила дивный хвост — и запела. Негромко. Нежно. Ее песня словно проникала в самое сердце, дарила покой и безмятежность. — Видишь?.. Жизнь продолжается. Живи… Чувствуй. Летай. Познавай мир… И — не забывай ничего. Даже плохого… Ведь если ты забудешь, что такое плохое — как ты узнаешь, что такое хорошее, правда, маленькая?.. — голос демиурга тихо журчал на фоне дивной песни маленькой птички, и мир казался таким спокойным. Словно и не было недавно того страха. Словно и не было убитой птицы и ее крови, которая уже впиталась в землю.

Начало игры

Темнота. Снова. Она окутывала малышку с кончика хвоста до самого носа. Чи поежилась и попыталась перевернуться, но нет, что-то мешало. Раньше такого не было. Раньше она могла ворочаться, и вокруг было много свободного места. Сейчас же темнота давила со всех сторон, и драконша чувствовала это, ощущала, как при каждом движении она во что-то упирается. Это ей не нравилось. Малышка пнула невидимое препятствие задней лапкой, и тут раздался какой-то доселе неизвестный ей звук. Чиаса вздрогнула и плотнее прижала тоненькие крылышки к своему телу. Это был обычный треск, но именно он напугал самку.
Стук. Еще один. И еще. Сердце драконши билось необычайно быстро для нее. А темнота продолжала давить со всех сторон. Наконец, это стало просто невыносимо. Чи снова пнула задней лапкой стенку яйца. Снова послышался легкий треск, однако больше ничего не изменилось. Тогда малышка вытянула головку и попыталась прокусить скорлупу. Без толку. Чиасирия еще пару раз пнула стенку яйца задней лапкой, потом кое-как подобралась и ударила в нее рогами, точнее лишь одним из них. Раздался громкий хруст, и в темную темницу драконши проник свет. По крайней мере, там, снаружи, было посветлее, чем в здесь. Чи зажмурилась, продолжая пробивать себе ход, как вдруг круглое яйцо податливо перевернулось, и малышка с писком плюхнулась на что-то довольно твердое. Земля? Или камни? Чиаса не знала даже, что означают эти слова, но сразу почувствовала, что это было нечто родное, очень ей близкое.
Ее писк снова обошел всю пещеру. Малышка наконец разлепила глаза и огляделась. В царившем здесь полумраке, если не в полной темноте, вырисовывались какие-то странные фигуры на фоне чего-то ослепительно яркого. Одна была очень большой и пугающей, вторая поменьше, но тоже довольно необычная, от чего становилась не менее страшной, чем первая. Чи умолкла, разглядывая этих двух странных существ и прячась обратно в свою скорлупку. Пусть там было тесно, зато безопасно. Однако собираться назад ее бывшая темница не хотела, и малышка лишь грохнулась на спину обратно на холодные камни, держа в передних лапках маленький кусочек скорлупки и испуганно оглядываясь по сторонам.

Отредактировано Чиаса (2011-07-06 11:33:55)