глава была дописана вчера. До того, как я узнал, что пропал кот =(
а сейчас у нас гроза и я волнуюсь Т_Т

Глава третья
Ночь плескалась за стенами Дома, билась темной волной в окна, гнала по небу тучи, заставляла некоторых с головой прятаться под одеяла, а некоторых – наоборот, выбираться наружу. Я принадлежал к первым, мой младший брат – к последним. Мы разминулись у самых дверей, как раз в тот момент, когда на небе показался узкий серп младшей из лун, уже сменивший голубовато-серебристый осенний наряд на багрянец зимы. Я поспешил к себе, брат… он мог пойти куда угодно, – в тот момент я был слишком напуган, чтобы следить за его перемещениями.
Да, напуган. Я боялся ночи, так, как боятся чего-то невероятно сильного, подавляющего, и… неизведанного. Мое время – сумерки, и темная изменчивость ночного времени меня пугает. До безумия. Хотя умом понимаю, что бояться, в сущности, нечего… все равно боюсь. Упорно и самозабвенно…
Я сидел на кровати, накрывшись одеялом, и всматривался в трепещущие огоньки свечей, стоящих на прикроватном столике. Свечи сгорели уже больше чем наполовину, и к тому моменту, как я заставлю себя слезть с постели, в канделябре останутся одни огрызки, едва-едва освещающие пространство на ладонь вокруг. А новые свечи лежат в письменном столе в соседней комнате, и добираться туда придется на ощупь, напряженно вслушиваясь в темному и вздрагивая от каждого шороха. А если еще и привидится чей-то мелькнувший силуэт… рискую замереть статуей и не сдвинуться с места как минимум до рассвета.
А идти все же боязно… хотя плотные шторы закрыли окна и темной ночи не видно, все равно мне кажется, что тонкие щупальца уже пробрались сквозь стекла и смешались со все сгущающимися тенями на стенах, потолке и полу. И еще кажется, что, стоит мне ступить ногой на ковер, как меня… не станет.
Свечи тихо зашипели и потухли, оставив меня наедине со своими страхами, которые теперь еще больше усилились.
Я старался дышать через раз, ибо мое дыхание казалось мне слишком шумным и словно бы притягивало щупальца тьмы, подбиравшиеся все ближе, ближе, ближе…
Позорным образом всхлипнув, я накрылся одеялом с головой, крепко зажмурившись. И, словно неосознанно ждал именно этого момента, провалился в сон.

Ночные кошмары посещают меня часто, милостиво уступая место чему-то более светлому и радостному лишь шесть раз в году: на солнцестояния и луноставы. И чем ближе эти знаменательные дни, тем слабее кошмары. Ближайший луностав, Те-йе, – через неделю, и обычно страшные сны в это время бывают совсем "детские" – к примеру, мне часто кажется, что я от кого-то бегу, но убежать… никак не могу.
Но этот кошмар был особенный.

Я проснулся в холодном поту, судорожно хватая воздух ртом, и потом должно лежал, уставившись невидящим взглядом в потолок. Я не помнил ничего из того, что мне снилось, не мог припомнить лиц, слов, происходящего, но… я помню, что испытывал. Страх. Отчаяние. Безнадежность, и… покорность судьбе. И это было… отвратительно.

***

Лионель проснулся рано, –  за высокими стрельчатыми окнами еще клубилась чуть зеленоватая лесная ночь, а восточный край завеси окрасился розоватыми красками лишь через час. Наскоро умывшись, натянув вчерашнюю одежду и кинув в заплечную сумку завтрак (несколько булочек с медом, мешочек с орехами, две морковки, грушу и бутылку молока), кое-как перевязав волосы в хвост, он поспешил на улицу.
Улицы Листвяного Града были девственно пусты и столь же чисты. По обеим сторонам мостовой высились изящные светильники, мерцающие мягким светом. Дома, чьи окна выходили на Кленовую улицу, не подавали никаких признаков жизни. Их высокие окна, занавешенные изнутри, показались Лионелю голодными глазами хищных зверей, только ждущих момента, чтобы накинуться на ничего не подозревающего путника, и, передернув плечами, юный эльф поспешил свернуть на Забытую улицу. Пройдя несколько шагов, он шагнул в неприметный переулок, прошел по его узким изгибам, вышел в квартал Потерянных Грез, перешел на левую сторону Белой улицы, обошел одно из зданий, на двери которого была искусно выгравирована кутающаяся в тонкую простынь прелестница, и постучался в заднюю дверь.
Ему открыла молоденькая тоненькая эльфийка, чьи брови при виде Лионеля немедленно приняли положение «домиком».
–  Ты сегодня рано. – голос девушки чуть заметно дрожал, но было еще непонятно, от гнева или радости.
–  Сил моих нет там оставаться! – выдохнул эльф, грустно посмотрев на эльфийку. – Нес, пусти, пожалуйста! Я нисколько не помешаю.
– Знаю, что не помешаешь… –  лицо девушки приобрело прежнее безмятежное выражение, но голубые глаза смотрели на Лионеля чуть виновато. – Но… мы… в общем, хозяйка, она…
Юноша посмотрел на нее испуганно, нервно дергая себя за выбившуюся из хвоста прядь светлых волос.
– Что с ней? Она… больна? Умерла? Уехала?
– Нет… Ее… забрали. По обвинению в убийстве. А нам всем сказали больше не приходить и вообще… убираться отсюда.
– Но… почему?! – в голосе эльфа слышалось неприкрытое отчаяние. – Тот клиент… умер вполне естественно!  При чем тут ларэ Ниллиэль?!
– Она… ни при чем. И при всем. У клиента… нашлись родственники, охочие до денег, и… в общем, Ли, так получилось. Уходи, прошу. Я заберу вещи и закрою дом.
Дверь закрылась перед лицом побледневшего эльфа, словно отрезая его от возможного счастливого будущего.
Пару минут Лионель стоял без движения, прикусив губу, потом пнул оставленный кем-то у двери горшок, отчего тот отлетел к стене и разбился, разлетевшись на остро пахнущие черепки. Резко развернувшись, эльф пошел прочь, всем своим видом излучая раздражение.
Вечнозеленые клены, дубы, вязы и буки, перемешавшиеся в Парке Снов с небольшими группками сосен и молодых елей, в столь ранний час были неподвижны и больше всего походили на застывшие изваяния. Лионель, забравшийся в самую глубокую и мало кем посещаемую часть парка, смотрел в постепенно светлеющее небо, растянувшись на влажной от росы и холодной траве. Обычно по утрам здесь пели разнообразные птицы, но в этом году городская управа решила не тратиться на то, чтобы удерживать пернатых от инстинктивных порывов улететь на юг, и в парке царила тишина. Что вполне способствовало уменьшению раздражения молодого эльфа.
Он жил в Листвяном Граде с рождения вот уже почти сорок лет, но в последнее время у него возникли серьезные трения с матерью. Она придиралась к нему по каждой, особенно несущественной, мелочи, и порой дело доходило до истерики и рукоприкладства. Даже если придраться было не к чему, немолодая уже эльфийка все равно продолжала брюзжать, жаловаться на жизнь, ругаться, и… в общем, выносить это Лионель не мог. Поэтому и старался проводить как можно больше времени вне дома, уходя тогда, когда мать еще спала, а возвращаясь затемно. Но просто слоняться по знакомому с детства городу скучно, особенно когда не имеешь при себе наличных, и юноша решил найти себе работу. Но брать к себе молодого эльфа, не имевшего опыта работы и вообще выглядящего как жертва голодного детства, никто не желал, кроме… кроме ларэ Ниллиэль.
Которая содержала небольшой, но приносящий приличный доход, бордель. Впрочем, Лионеля это не остановило, и уже больше полугода он зарабатывал на жизнь тем, что приглядывал за безопасностью «воспитанниц» ларэ. В принципе, в этом не было ничего сложного – буянили посетители редко, извращенцы посещали другие, закрытые «дома бабочек», и за все время работы эльфу пришлось сдать на руки стражникам не больше дюжины нарушителей спокойствия.
Так бы и продолжалось, если бы… если бы не недавняя смерть. Которая кому-то могла показаться несмываемым позором, а кому-то – величайшим из благ, но в которой не было ничего насильственного или противоестественного. И если бы не относительно недавно пересмотренный закон «О взаимоотношениях нанимателя и нанимаемого», дожидаться дознавателей в тюрьме пришлось бы всем работникам «Уютного Дома». А так… дожидается одна ларэ Ниллиэль.
Лионель зажмурился и стукнул кулаком по земле.
Почему? Почему именно сейчас?..
Если бы не было этих родственников, про которых сказала Нессилиэль… если бы клиент не умер на одной из девушек «Уютного Дома»… если бы его мать не относилась к нему так!
Можно было бы найти новую работу – но что толку? Все равно никто его не возьмет. Да и, находясь в городе, он всего лишь оттянет ужасный конец, а в том, что конец будет, и непременно ужасный, Лионель не сомневался. Значит, надо уехать. Забрать документы, вещи, подделать подпись матери, и уехать. Куда-нибудь, где его не найдут.
Было боязно. Но неизвестности впереди больше не было,  и хмурое лицо юноши постепенно стало разглаживаться. Он потянулся к своей сумке, чтобы позавтракать, и… не обнаружил сумки на месте. Лишь острый слух помог эльфу уловить торопливые шаги, удалявшиеся от того мечта, где находился он сам.
В последнее время количество воришек на улицах Града увеличилось, но в этом не было ничего странного. Просто город почтили своим присутствием члены разнообразных Темных Гильдий, и, естественно, молодежь, не желавшая прозябать в бедности вольного существования, спешила доказать старшим свои умения и, если все получится, попасть в одну из Гильдий. Лионель прекрасно об этом знал, но… потакать молодежи не собирался. Отнюдь.

***

Зал Заседаний был пуст, когда я заглянул в него. В принципе, ничего необычного – какими бы ранними пташками мы ни были, кто из нас любит с самого утра загружать себя работой? Только тругодолики, но таковых среди членов Совета не наблюдалось. Мы подтягиваемся в Зал часам к десяти-одиннадцати, после того, как позавтракаем и окончательно прогоним сонливость (а заодно и хорошенько разбудим все норовящую заснуть совесть).
Но сейчас мне требовалось забыть последние воспоминания сна, а для этого не было ничего лучше, кроме работы – но не физической, а умственной, то есть такой, которая не позволит мне думать о чем-либо другом, кроме дела.
Не’вии еще не видно, он тоже обычно приходит ближе к полудню. В основном он помогает мне сосредоточиться на работе, но сегодня мне это не требуется, а значит, инне на вполне законных основаниях получает внеплановый выходной. О чем я ему и сообщаю – мысленно, одновременно извиняясь за столь раннюю побудку.
Я подхожу к «своему» креслу, собирая по пути всевозможные бумаги, которые так и остались лежать на полу после вчерашнего, поудобнее усаживаюсь, и погружаюсь в разнообразные договоры, счета, доверенности и прочая, прочая, прочая.
Первое время я спокойно продираюсь сквозь ворох слов и предложений, и так продолжается, пока я… не натыкаюсь на два слова, заставляющих меня замереть.
«Дом Ивы».
О, Великий, как же я мог забыть?!.. Хотя это простительно – после очередного явления зверька немудрено  забыть обо всем происходящем, но все равно!..
Посланник. Что же он хотел? О чем думал? И что меня насторожило в нем сразу, но тогда я еще не понимал, что именно и потому не обращал внимание?..
Вспомнил. Несоответствие внешнего, поверхностного внутреннего и глубокого внутреннего состояний. Причем все три находились в постоянном движении, наслаиваясь и сменяя друг друга, что и ввело меня в замешательство. Но что могло вызвать такой эффект? Все амулеты и артефакты временно изымаются при входе в Дом, значит, вмешательство статической магии можно исключить. На территории Дома не действует магия, отличная от нашей магии, а Дом Ивы… несколько обделен в этом плане. Значит, тоже исключаем… Что остается?
Три варианта. Божественное вмешательство – раз. Помощь одного из иннилинн – два. Естественное состояние – три.
Какой вариант ближе всего к истине?
Впрочем, оставим это на потом. Сейчас меня больше интересует цель его визита.
Как правило, младшие Дома присылают к нам посланников с завидной регулярностью – как минимум раз в месяц. В основном они преследуют свои собственные цели – просят рассудить судебные дела, разобраться с наследственными правами, реже – прислать дознавателей для расследования. Но иногда…
Неужели Дом Ивы хочет подняться еще на одну ступеньку вверх и прибавить к своему полному наименованию скромное, но значимое слово «старший»? Если так… опять же, ничего из ряда вон выходящего.
Если бы не несколько факторов. Во-первых, у Ивы крайне мало магов с полноценным, не дробным, Даром. Во-вторых, их политические связи весьма скромны. В-третьих, их персональный гарнизон отнюдь не потрясает воображение своими размерами. В-четвертых… впрочем, так можно продолжать до бесконечности. Достаточно сказать, что у Дома Ивы нет никаких реальных шансов стать одним из старших домов, пока все требования Хартии о Домах не выполнены.
Вряд ли старейшины Дома это не осознают. Даже если они пойдут на обман… нет, это бесполезно. Значит, посланник приходил по другому поводу. Но зачем?..
Расспросить бы об этом арре Са’йеери. Ответит правду или отговорится служебной тайной?..

***

Лионель остановился, тяжело дыша и озираясь по сторонам. Погоня за воришкой завела его на самые окраины города, туда, куда редко заглядывала стража – да и сам эльф предпочитал обходить эти места стороной. Именно здесь обитали представители «городского дна», именно здесь, согласно статистике, происходило больше всего убийств, ограблений и изнасилований. Здесь легко можно было затеряться в паутине улочек и переулков, особенно если знаешь здешний район как свои пять пальцев. Воришка, судя по всему, знал – в отличие от Лионеля. Самое время было сдаться, отказаться от погони, повернуться и уйти, не доводя дело до греха. Но юноша отчего-то отказался внимать воплям благоразумия, требовавшего немедленно отправиться куда-нибудь, да хотя бы домой.
Третий по счету поворот показался эльфу наиболее подходящим, и он свернул в него в надежде застать воришку там, но…
Удар по голове заставил его потерять сознание. Все, что он успел увидеть – грязные камни мостовой, а затем наступила болезненная, сдавившая виски тугим обручем, тьма.

Очнулся Лионель лишь спустя долгое время и то лишь потому, что в лицо ему щедро плеснули водой, судя по запаху, долгое время простоявшей рядом с рыбной лавкой. Эльф застонал и с трудом открыл глаза, щурясь от непривычно яркого света.

***

Арре Са’йеери появился в полдень, и к этому времени я успел сложить на полу аккуратной стопкой просмотренные и подписанные документы, сделать несколько кругов по Залу, споткнуться о стопку, снова собрать белые листы, нервно рассортировать их на столе, раздвинуть шторы, открыть, закрыть и снова открыть окно, передвинуть два кресла, три раза поменять на них расположение подушек, и… в общем, я переделал кучу мелких и никому не нужных дел, мучимый лишь одним: как бы расспросить арре так, чтобы он ничего не заподозрил. При этом я прекрасно понимал, что он все поймет с первого взгляда, но все равно продолжал раздумывать на эту бесполезную тему. Просто чтобы не думать о том, откажет ли он мне или расскажет все как есть.
Стоило ему увидеть мое лицо, на котором застыло глубоко мученическое и растерянно-задумчивое раздражение, как он все понял. Раньше меня это особенно раздражало: всем все становится ясно, стоит им взглянуть на меня, но мне в отношении них сей трюк недоступен. Но потом я перестал раздражаться, хотя бы потому, что в моем распоряжении было кое-что гораздо более действенное. Пусть я не могу применить его к моим соседят по креслам в Зале Заседаний, но… знания даруют спокойствие. Ложное? Оправданное?  Какая разница…
– Вы что-то хотели у меня спросить, арре?
– Я?.. а, да, конечно. – я оторвался от невольных раздумий и встал с кресла, подходя к арре Са’йеери, остановившемуся возле дверей и перебиравшего длинными пальцами шерсть своего инне. – Я хотел спросить… посланник – что ему было нужно? – Сейчас я был больше всего похож на юного ученика, который жаждет услышать от учителя ответ на самый сокровенный вопрос, касающийся запретных знаний, который он, долго колебавшись, все же задал и теперь терзается неизвестностью, напряженно и робко вглядываясь в лицо наставника.
Глава Совета закусывает губу, прикрывает глаза, решая, что лучше – рассказать или промолчать. Я нервно переступаю с ноги на ногу, но не смею мешать. Сейчас от меня ничего не зависит, и…
– Арре Са’йеери! Арре Не’йиири! – звонкий голос юноши, одетого в цвета Дома Лотоса, заставляет нас обоих вздрогнуть. Мы слишком погрузились в собственные раздумья, чтобы замечать окружающий мир, и, по идее, то, что мы не заметили того, кто вот так запросто подошел к нам, должно было заставить нас напрячься, но… это уже не в первый раз. И, к тому же, мы твердо знаем, что в Доме с нами ничего плохого случиться не может – по крайней мере, ничего такого, что поставило бы под угрозу наши жизни. – К вам прибыли гости! – Юноша отвешивает запоздалый поклон, но в нем уже нет нужды – мы устремляется прочь из Зала, ибо если это те гости, которых мы ждем… опаздывать нельзя. Арре Са’йеери успевает потрепать юношу по волосам, я – одарить улыбкой. Ничего личного. Всего лишь вежливость… к которой привыкли не только мы, но и все окружающие.
Подходя к дверям гостевой комнаты, арре успевает шепнуть мне:
– Я все скажу… потом. – не скажу, что сердце мое наполнилось радостью, скорее, затрепетало в предвкушении. А потом двери открылись и мне стало уже не до переживаний, ибо…
– Ней! – этот глубокий бархатный голос, заставляющий всех, кто его слышит, вспомнить о сочных осенних яблоках и долгих осенних дождях, я узнаю из тысячи. Потому что тот, кому принадлежит этот голос…
Средний рост. Длинные, темно-рыжие волосы, небрежно собранные в косу. Пронзительные голубые глаза. Мягкая улыбка.
Папа…